Моя жизнь изменилась после того, как ушли из жизни мои родители.
Мне было тогда пять лет. Точно не помню, но одно я знаю точно: моя бабушка не захотела брать надо мной опеку. В чём была причина её отказа? Никто не знал. Сейчас мне 14 лет, и я всё ещё живу в детском доме. Меня никто не удочерил… К нему со временем уже привыкаешь.
Люди здесь бывают добрые, обеды простые, но вкусные, а воспитатели иногда строгие, но это совсем не страшно. Жизнь, как бы то ни было, научила меня существовать в согласии с ребятами, которые окружали меня здесь.
К нам часто заходят люди, которые не могут обзавестись ребёнком. Они хотят взять себе одного из наших. Как же мы счастливы, когда они приходят! Появляется хоть капля надежды, что эта повседневная рутина сменится банальной бытовой жизнью в новой семье. Быть может, сегодня мне повезёт? После обеда у нас было время отдыха. Я читала книгу в своей комнате, сидя на кровати, как вдруг моя соседка залетела и громко вскрикнула: «Маша! Меня хочет забрать одна пожилая женщина к себе! У неё совсем-совсем никого нет! Она одна!».
Она радостно принялась собирать свои тетради и книги в сумку, а я подошла к ней. «Слушай, я ведь буду очень скучать по тебе, Аня! Но я очень хочу, чтобы ты была счастлива!» — сказала я, а на мои глаза наворачивались слёзы.
Аня всегда мечтала выбраться на свободу отсюда, хотя любила это место и имела хорошие отношения с воспитателями и детьми, проживающими здесь. Глядя на неё, я сразу верила в чудо: может, и мне повезёт? Аню забрали вечером того же дня. Опекуном была пожилая женщина, она называла её Екатерина Петровна, — высокая деловая дама лет пятидесяти с виду.
Её седые волосы были коротко подстрижены, а пальто идеально сидело на стройной фигуре. Она показалась мне довольно состоятельной. Спустя два месяца я заметила её на площадке возле входа в наш детдом, она разговаривала с моим воспитателем.
Потом они подошли вдвоём ко мне. «Здравствуйте», — сказала я ей, а она мягко кивнула мне в ответ. Её лицо с мелкими морщинками осветила такая лучезарная улыбка, что у меня потеплело на сердце. «Ну что же, думаю, тебе пора собираться…» — сказала задумчиво воспитательница. Мои руки начали дрожать, а ноги подкашиваться. Я не понимала…
Неужели моя жизнь изменится? Собрав что-то из своих вещей, я побежала в кабинет моего воспитателя, где подписывались документы, необходимые для моего удочерения.
После решения юридических вопросов, мы пошли к машине Екатерины Петровны. По дороге она не произнесла ни слова. «Садись, Маша. И пристегни ремень», — только и выговорила она. Мы ехали, а детский дом, где я росла с самого детства, скрывался за деревьями. Я знала, что видела это место в последний раз.
Машина была просторной. Когда мы доехали до её дома, я увидела большой особняк, который вызвал у меня волнение. Войдя туда, я спросила: «А где моя подруга, которую вы забрали?». «Она на втором этаже, занимается музыкой. А теперь… Я хочу сказать тебе кое-что…» — задумчиво произнесла пожилая женщина, села на диван и достала из кармана фото.
«Кто здесь? Эта фотография кажется мне знакомой!» — сказала я. На ней была женщина, похожая чем-то на меня. Я увидела в ней свою мать… «Это я, твоя бабушка, Маша…» — сказала она, а на её глаза навернулись слёзы. Я тоже заплакала. И мы крепко обнялись.
«Я потеряла тебя когда-то, меня долго не было в России, но сердце щемило все эти годы — как там моя внучка живёт?.. Найти твоих концов мне никак не удавалось. Поэтому я решила удочерить девочку твоего возраста и… тут случайно наткнулась на твоё личное дело. Так я поняла, что ты — моя внучка. Но от Анечки не стала отказываться, и начала собирать документы, подтверждающие наше с тобой родство».
Свежие комментарии